Узник.Тишина наполняет затхлый воздух камеры. Давящая, громкая. В луче солнца, тусклом и тонком, словно больном, протиснувшемся в узкое окошко, кружатся в меланхоличном хороводе тысячи пылинок. Я сижу на холодном каменном полу, прислонившись спиной к стене и не двигаясь, и пытаюсь заглушить пением звон этой глухой тишины. Но она выпивает мой голос и звуки теряются, так и не успев родиться. Паника тихим монстром нависает над моей головой, касаясь моих плеч своими тонкими суставчатыми пальцами, холодными, как речной лед. Она смотрит на меня желто-красными глазами, полными вдохновения и любви, жестокости и страсти. Она молчит, но это страшнее, чем если бы она говорила со мной. Она молчит, а я начинаю медленно сходить с ума… Я понимаю, что слышу, как по вискам, скатываясь на скулы и ниже, ползут соленые капли моего пота, как мурашки, с тихим ехидным шепотом скользят у меня между лопаток, как волосы приподнимаются на затылке…
А пылинки все кружат и рисуют в луче солнца свой мутный узор, пока тот внезапно не гаснет и не лишает меня единственного источника света, и мне чудится, что я ослеп. Тьма, так неожиданно упавшая мне на опухшие от слез и бессонницы глаза, заставляет все мое тело содрогнуться, и из пересохшего горла наконец-то вырывается первый – отчаянный и быстро затухнувший - хрип. На лице чудовища, парящего надо мной, расползается жестокая и одновременно с этим сочувственная ухмылка. И снова холодные тонкие пальцы ложатся мне на плечи, пронзая их тысячами ледяных игл, немедленно таящих и вонзающихся снова. Сил подняться и просто пройтись по камере, чтобы скинуть хоть на время оцепенение с тела, уже нет. Тяжесть и усталость многих суток, проведенных без сна, придавила мое тело к полу.
Я давно потерял счет времени, находясь в почти постоянной темноте, изредка сменяющейся тусклым и мутным сумраком. Тьма поселилась в каждом уголке моей души и моего сердца. Густая и тяжелая. И ни надежды, ни веры, ни покоя – ничего не осталось…